Как учились в Богородицке в XVIII веке

Первым учебным заведением на территории нашего района, о котором сохранились документальные сведения в бумагах Дворцовой канцелярии, считается школа конюховых детей, существовавшая в дворцовом селе Богородицком при здешнем конном заводе дворцового ведомства. Инициатором её открытия называют известного деятеля эпохи Анны Иоановны Артемия Петровича Волынского. До недавнего времени школа считалась и первой в Тульском крае, но последние открытия это опровергли. Самые ранние упоминания о ней относятся к 1741 году, хотя дореволюционные исследователи народного образования в Тульской губернии Соколов и Шереметьев, изучив на исходе прошлого века связку дел и бумаг в архиве Бобринских в Богородицке, касающихся в школе, предположили, что её возникновение нужно относить к концу 1730-х годов.

Школа должна готовить дворцовых конюхов, умеющих давать письменные отчеты о своих действиях. Вероятно, так стремились закрепить кадры и обеспечить постоянный приток грамотных мастеров, экономя на поиски и перевозке иноземных. Неспособных или недоучившихся определяли в стадные конюхи.

Школа, в которую набирали мальчиков от 6 до 15 лет, считалась правительственной, специального типа, а раз правительство посылало ученика в школу, то учение уже было для него службой, и за службу он получал казенное жалованье, за неисполнение служебных обязанностей подвергался наказанию.

Из "Ведомости школьников, кто которого году, месяца и числа определены в школу, також кто что учит и каких оные лета и росту" (т.е. кроме умственных способностей, требовалась определенная физическая крепость) видно, что в 1748 году поступило 10 человек от 11 до 14 лет и 13 в 1751 от 10 до 13 лет. Первые "пишут склады", трое поступивших позднее тоже пишут склады, двое учат третью кафизму (Кафизма - одна из двадцати частей псалтири. - В.Д.), один учит "осьму кафизму", двое четвертую, двое учат "краткое толкование блаженств евангельских", один твердит пятую заповедь. Сохранившиеся донесения с 1750 по 1762 г.г. писаны однообразно и при каждом приложен "Реестр богородицкой школы школьником, кто что учит и кому надлежит денежного и хлебного жалованья".

Из "Реестра..." 1750 г. видно, что жалованье выдавалось по третям: учителю Гавриле Варсобину - а он был первым учителем школы и прослужил в ней не менее 18 лет - "в сентябрьскую треть выдано 99 копеек и хлеба ржи 3 четверти", школьникам что "пишут склады и слова учат вторую половину псалтири, по шестьдесят по шести копеек с половиною и хлеба ржи по одной четверти", "тридесяти человеком", что "учат первую половину псалтири, буквари и азбуки каждому денег по тридцати по три копейки с четвертью и хлеба ржи по одной четверти", "вновь определенному... Ивана Ламакина сыну Василию Ламакину денег 12 копеек, ржи одну четверть" (четверть - старинная русская мера объёма сыпучих тел, равная 209,9 л. -В.Д. ).

Ученики получали меньше учителя; сам же учитель получал жалованье наравне с "пищаками" канцелярии. В приходно-расходной записи 1762 г. значится, что учителю и ученикам делался вычет на "гошпиталь" по копейке от рубля, следовательно, учительское вознаграждение за все трети составляло 2 рубля 97 копеек в год да ещё 9 четвертей ржи.

По оценке академика Струмилина, стоимость годовой прожиточной корзины составляла 7 рублей 23 копейки. Из приведенной ведомости о выдаче жалованья определяется программа школы: первая группа изучает вторую половину псалтири и пишет склады, вторая первую половину псалтири, буки и азбуки (т.е. букварь и азбуку. - В.Д.). Заучивание псалтири до постижения тайны слияния звуков приводило к механическому усвоению очертания "азов" и складов. Очевидно, техника чтения заключалась не в умении по данным очертаниям букв произносить и сливать звуки, а по очертанию всего слова произносить его, т.е. каждое слово для ученика как бы выражалось особым знаком, и чтобы читать всё, надо было запомнить очертания всех слов, что не мыслимо. Воистину, тяжело в учении - и немудрено, что искусство чтения давалось немногим.

Писать же начинали только в старшей группе, и здесь количество научившихся писать ещё меньше, чем читать. В числе лиц, приведённых к присяге по поводу вступления на престол Петра Федоровича (1761 г.), находятся и все ученики конюшенной школы, но никто из них не подписался собственноручно, "вместо их по их прошению подписался у сей присяги Богородицкой конюшни стряпчий конюх Яков Пастухов", между тем некоторые обучались по семь лет. Впрочем неуспех отчасти определялся неспособностью самих учеников, хоть и саженного роста. Видно, народную мудрость конем не объедешь: большой пень, да дурень.

После ревизии школы строгим начальством в 1750 г. пришла бумага от советника дворцовой конюшни Александра Николаевича Хитрово в Богородицкую канцелярию на имя "господина стременного конюха", из которой видно, что "из учеников конюховых детей некоторые учатся долговременно, а науки обучили малые" и что некоторые ученики "в обучении обретаютца с 745 году маю с 28 дня", а между тем один пишет слова, а другой учит в псалтири втору кафизму.

Советник Хитрово, найдя такие результаты малоуспешными, определил отослать учеников в другую школу, Хорошевскую, ибо они "во оной школе по отлучении от домов своих как писать скорее доучатца, так и по выучке письма, арифметике и прочим наукам обучиться прилежнее могут", учеников же, не подавших никаких надежд, объявлено "отослать за непонятие науки на Сидоровскую конюшню и определить в стадные конюха".

Учителя Гаврилу Варсобина признали негодным к делу, и в 1762 году по резолюции придворной Конюшенной конторы и Богородицкой канцелярии "велено ему, Гавриле Варсобину быть при оной канцелярии для письма и посылок на своём пропитании".

Новому наставнику - "школьнику Михайле Турбину" было определено жалованье "того ж окладу, что и реченной Варсобин получал". Отправленный в канцелярию писщиком Варсобин "за неспособность его при следственных делах для письма ("...кто не умеет - учит" - В.Д.) и без позволения за неоднократными от следственных дел отлучками и за невоздержанностью", был отстранён от дел. Дальнейшая его судьба неизвестна, как и неизвестна и судьба его питомца Михаила Турбина, заступившего на место учителя в возрасте 21 года.

Богородицкая школа конюховых детей просуществовала более четверти века. Последние сведения о ней датируются 1768 годом, но, возможно она сохранялась и дольше. В 1776 г. её уже не было, ибо автор записок А.Т.Болотов говорит, что "когда существовавший в Богородицкой волости казённый завод был уничтожен, то уничтожено было всё, относящееся до конского завода", поскольку отпала необходимость в специалистах подобного рода. Этим исчерпываются все сведения о первой государственной школе на Богородицкой земле.

К 70-м годам 18 века относится и открытие первой частной школы в нашем городе. Приехавший в 1776 году в Богородицк А.Т.Болотов стал обучать в своём доме письму, арифметике, рисованию и "прочему, чему мог", мальчика Пахомова из семьи своих обедневших дальних родственников и двух крестьянских мальчиков из детей конюхов. Последних, уже умеющих писать, он "учил лучшему и правильнейшему писанию", чтобы в дальнейшем использовать их как секретарей.

Спустя 10 лет после закрытия школы конюховых детей, "в достопамятный день" 8 марта 1778 года при участии Андрея Тимофеевича организуется пансион француза Дюблюе для "обучения и жительства в нём" детей уездных дворян. "Не прошло и несколько месяцев со дня открытия, как пансион сделался почти славным и довольно хорошим. Там получали они первые основания языкам и знаниям". Учитель Дюблюе обучал детей французскому и немецкому языкам, истории, географии, математике. По оценке Болотова, это был одаренный учитель и знающий человек, имевший к тому "тихий, весёлый и дружелюбный характер... во всём любопытный и умеющий играть... на скрипке".

Стоявший праздно деревянный дом и стал пансионом и одновременно квартирой учителя, причём не наёмно, а потому и ничего не стоящей; обучение же учеников стоило до 500 рублей. Болотов не только всецело поддерживал пансион, но и сам принимал участие в обучении детей, По средам и субботам он приглашал их к себе домой и занимал предметами, не преподававшимися в пансионе: геометрией, физикой, нравоучением, учил "изряднёхонько рисовать", а домашний театр, в котором дети играли в нравоучительных пьесах, отобранных или специально написанных Болотовым, стал его педагогическим открытием.

Дело прекрасно шло до 1782 года, пока Дюблюе не переманил "какой-то князь Волконский" к себе в дом. Пансион он сдал своему соотечественнику старичку де Брини, "гораздо худшему учителю", и многие родители забрали из него своих детей. Этот учитель-француз мог учить детей только своему родному языку, учителем немецкого стал старик-переплётчик Иван Андреевич Банниер.

С прибытием летом 1783 года из Москвы нового учителя немца Эйзенберга, "много знающего и очень хорошего", пансион возродился. Это закрытое учебное заведение примечательно как первый опыт обучения детей дворян в наших местах. Вторая школа для народа, основанная в Богородицке в 1784 году уже не носит профессионального характера и может служить прообразом общеобразовательного народного училища.

Открытие волостного училища для крестьянских детей тоже связано с именем Болотова. По предложению Тульского и Калужского наместника Кречетникова пустырь близь Казанской церкви застроили двумя каменными корпусами, один из которых и отводился под училище. До его постройки училище разместилось в нижнем этаже одного из флигелей.

"Собственное намерение наместника состояло в том, чтобы мальчиков, выучив грамоте обучать потом музыке и сделать из них людей годных к служению в различных должностях при волости, а если они впоследствии отдадутся г.Бобринскому, то и при нём в доме".

Болотов, сразу же принявшийся за воплощение замыслов своего начальника, лично объездил все окрестные деревни и набрал до 30 крестьянских мальчиков. К сожалению, ни о программе ни о характере преподавания сведений почти нет.

Школе не повезло с первым учителем. Родом из поповичей, он был, вероятно питомцем Петербургской семинарии. По отзыву Болотова, этот "малой ещё совсем молодой... и характера совсем распутного и негодного оказался пьяницей и не заботился об обучении грамоте". Его пытались не раз образумить, но учитель продолжал "делать с учениками разные бесчинства и проказы". Приговоренный к наказанию палками и изгнанию из школы, под караулом он был отправлен в Тулу.

По приглашению Болотова в 1787 году в волостное училище прибыл хромой поляк капельмейстер Иван Иванович Розенберский для обучения мальчиков духовой и смычковой музыке. Своё дело он "разумел довольно" и накупив в Москве нужных инструментов, вскоре организовал из учеников училища и крепостных Болотова оркестр, увеселявший игрою съезды гостей у богородицкого управителя. Валторнисты, флейт-траверсисты играли дуэты, а когда "на фортепьянах" присоединялся сын Болотова Павел, то трио, арии из опер.

Про воспитанников школы Болотов писал, что со временем почти все они "сделались счастливыми так что оные из них имеют ныне большие капиталы, хотя поначалу и они, и их родители приняли... выбор... крайне недовольно и пролили множество слез".

Приехавший свидетельствовать училище в мае 1788 года ревизор из Петербурга Осип Петрович Козодавлев "ходил смотреть его и экзаменовать всех наших школьников... и... остался всем доволен и очарован". Вряд ли стоило ожидать от Осипа Петровича иного, если и 22 года спустя он не мог ни Болотова, ни "тогдашнего угощения позабыть".

Как долго существовала крестьянская школа в Богородицке неизвестно, но налицо не только "счастье" её воспитанников, получивших там основы наук, развитие музыкальной культуры среди простого народа и среди слушателей - дворян, но и достойный пример для подражания. Кроме волостного училища в это время существуют домашние школы.

Директор тульских училищ Хомяков, находясь летом 1790 года в Богородицке, "узнал, что... в том городе содержатели домашних училищ обучают по старому способу в противность наказа под N 8 в уставе о народных училищах. Надлежит имеющим домашнее училища для освидетельствования, дабы могли они детей обучать и для взятья аттестатов (прибыть) в главное народное училище к господину директору".

Этим исчерпываются все сведения о грамотности в Богородицком уезде в позапрошлом столетии.

P.S. При написании статьи использовались материалы книги О.Е. Глаголевой "Русская провинциальная старина. Очерки культуры и быта Тульской губернии XVIII - первой половины XIX вв." - Тула, 1993.