Сюрприз Екатерины второй

Вопреки очевидным сдвигам в жизни города и возросшему его хозяйственно-экономическому значению для округи со времени учреждения во второй половине 40-х годов XVIII столетия, о чём свидетельствовало и появление в 1753 году постоянного торга, ровно через 100 лет после основания, Богородицк неожиданно исключился из штатного расписания уездных городов империи. Новым сюрпризом" для тогдашних его жителей явилась передача города "с принадлежащим к нему сёлами и деревнями" по указу Екатерины II от 13 января 1765 года из конюшенного ведомства в особое правление "генерал-поручику сенатору С.В.Гагарину и приписка к нему "по смежеству" села Бобрик "Спасское", с деревнями, купленными в 1763 году императрицей у епифанского помещика Н.И.Ладыженского.

Обмежованные одной окружной межой богородицкие и бобриковские земли составили "собственную её императорского величества" волость, в которой оказалось "без мала" 10000 душ.

На положении городского гражданства остались лишь потомки старинных богоодицких посадских людей. Окончательное решение их судьбы в административно-полицейском отношении, как и города было отложено до разработки и утверждения нового территориального деления уездов империи, предпринятых по указу 11 октября 1764 года для "избавления" "верноподданных" от взяток "судей и канцелярских слушателей". Тянулась эта канитель без малого пять лет вплоть до 1768 года. Всё это время Богородицк, верней его купечество, оставалось в числе "просто приписных городов" в ведомстве Тульской провинциальной канцелярии.

Окончательно судьба Богородицка, как города, была решена после доклада правительствующего Сената, представленного императрице 19 января 1768 года. Именно тогда Богородицк, "в коем прежде, ни воеводского, ни комиссарского правления не было и ныне (в 1768 году Н.М.) никому не положено быть в рассуждении, что приписные к оному жительства могут ведомы быть по способности в Епифанской воеводской канцелярии", рекомендовано было переименовать слободою.

Верст на десять ближе лежащей к Богородицку, ближе чем к Епифани, Дедилов, населенный "прежних служеб пашенными солдатами", к этому времени был упразнен, как уездный город, на основании указа от 11 октября 1764 года по неимению в нем "купечества" и "ратуши", "торгов" и "соляной продажи". Очевидно, по этой же причине, после ликвидации Богородицкого уезда, в условиях новой социально-экономической деятельности 60-х годов XVIII столетия, не стали восстанавливать Дедиловский уезд в его исторических границах первой половины XVII века.

На положении слободы Богородицк просуществовал лет десять. Но даже и в это время, его никто не считал и не называл селом, как нередко утверждается в ряде справочников конца XIX и начала XX веков. Благодаря купечеству и торгу Богородицк так и не решились превратить официально в дворцовое село, подобно Бобрикам.

Поручив Богородицк и Бобрики в особое правление князю С.В.Гагарину, Екатерина II в том же 1765 году направила собственноручные указы Сенату, Вотчинной и Юстицколлегиям о своём желании "наградить" Богородицком, Бобриковской волостью и домом, купленным в Санкт-Петербурге у купца Штегельмана, малолетнего князя Алексея Григорьевича Сицкого, который, как она сообщила, был от неё "поручен для воспитания камергеру Г.Шкурину".

Награждался он, по её словам, исключительно "из любви и благодарности к отцу его, бывшему армейскому капитану, который за нас потерпел". (Известному организатору и участнику дворцового переворота 29 июня 1762 года, впоследствии Г.Г.Орлову, за которого императрица намеревалась выйти замуж, но отказалась по настоянию других приближенных). К указу была приложена половина переломленной печати. Тому, кто принесёт вторую её половину, повелевалось отдать "всё то, что в указе этом означено". Заканчивался указ, подобно духовным удельных и московских князей, угрозами и проклятиями тому, кто не выполнит её волю. "А кто сей наш указ в исполнении помешает или кто дерзнет у того князя Алексея Григорьевича Сицкого всё или часть отнять, тот да будет проклят, он и его потомки, а на нём страшный суд божий взыщет", пугала императрица.

Вотчинной коллегии строго было предписано "не распечатывать без оказателя переломленной печати понеже до него единого касателя. А как до публикации об нём сыщется, тогда в полном собрании и отвёрстных дверях распечатать".

Так владельцем Богородицка и Бобрик, а позже ещё и Киясовской волости в Московской губернии сделался собственный сын императрицы, известный впоследствии как граф Бобринский. (Фамилия эта ему была присвоена в 1775 году по одному из пожалованных имений - Бобрикам).

Но фактическим владельцем Богородицкой, Бобриковской и купленной в 1774 году на имя Екатерины Киясовской волостей граф Бобринский стал только в конце 1796 года. Половину печати ему так и не пришлось предъявлять. Через 6 дней после смерти Екатерины II, по указу Павла I графу Завадовскому от 12 ноября "волости Богородицкую и Бобриковскую Тульской губернии и Киясовскую Московсой губернии, також в Санкт-Петербурге дом на Мойке повелено было отдать в личное и потомственное владение бригадиру графу Алексею Бобринскому" без предусмотренного ритуала.

До сих пор рассказывают, что за своё долгое царствование как-то удосужилась приехать в "собственную" Богородицкую волость сама Екатерина II. Но удивительное дело: такой хорошо осведомленный современник, как известный мемуарист XVIII столетия первый русский учёный-агроном А.Т.Болотов, не обмолвился о её пребывании в Богородицке ни единым словом". Как Екатерина II, так и её доверенный князь С.В.Гагарин управляли и распоряжались волостями заглазно.

Возможно, что Екатерина II могла побывать в Богородицке и до того, как Болотов перебрался сюда в 1776 году из Киясовской волости. Но и в таком случае было более чем странно, если бы первый историк Богородицка, отметивший для потомков массу бытовых мелочей, умолчал о столь значительном событии для его времени. При его любознательности и осведомленности не только в истории Богородицкой волости - это просто не мыслимо.

Известный историк русской литературы и библиограф М.Н.Лонгинов, сообщивший о пребывании Екатерины в Богородицке, по-видимому, был введён в заблуждение местными и несомненно позднейшими рассказами. "В июне 1785 года, пишет он, - Екатерина путешествовала по Тверской губернии, для обозрения, тамошней системы водяных сообщений". Затем она приехала в Москву, а оттуда "на очень короткое время и далее, именно в Тульскую губернию, в село Богородицкое, где осматривала окончившуюся постройку дома и разведение при нём сада для владельца его графа Алексея Григорьевича Бобринского (род. в апреле 1762, умер 20-VI-1813). Сад этот разводил известный агроном и садовод Андрей Тимофеевич Болотов (род. 1738, умер 1833), которому Екатерина пожаловала тогда, говорят, за его труды имение в Епифанском уезде".

Хоть столь неопределенная ссылка М.Н.Лонгинова на разговоры относится будто бы только к пожалованию земель А.Т.Болотову в Епифанском уезде (чего в действительности не было), похоже, что в основе его рассказа о поездке императрицы лежит тот же источник. Сам А.Т.Болотов о намерении Екатерины II отправиться после её приезда в Москву, "в полуденные губернии своего государства" сообщает в 222-м письме за 1785 год лишь как о слухе. Ставить же под сомнение достоверность его мемуаров нет никаких оснований. Ни малейшего намека на поездку Екатерины II в Богородицк нет и в камерфурьерских журналах за 1785 год, фиксирующих её каждодневный распорядок. В бытность свою в Москве она выезжала лишь в подмосковные села, в частности, подмосковное село Царицино (бывш. Черная грязь), где после встречи её управителем В.Я.Карачинским и знаменитым русским архитектором В.И.Баженовым, Екатерина "изволила быть в тамошнем новопостроенном каменном дворце", а по выходе из него - в саду. Не заезжала она в Богородицк и во время своих приездов в Тулу в 1775 и 1787 годах.

С.В.Гагарин при А.Т.Болотове был в Богородицкой волости всего лишь раз, да и то проездом в своё имение село Сергиевское (ныне г.Плавск). Полагаясь во всём на Гагарина, Екатерина беспокоилась лишь о том, чтобы волостные крестьяне "по данной от него управителям инструкции непременно исполнять и платили доходы без всяких оговорок, под опасением по силе указов наших (царских Н.М.) жестокого наказания.

Под воздействием развивавшихся товарно-денежных отношений вскоре после переименования Богородицкой Конюшенной волости в собственную её императорского величества десятинную пашню ликвидировали, а волостных крестьян перевели на оброк. Интересы коронованой владелицы при этом, разумеется, нисколько не пострадали. С каждого тягла в 70-х годах XVIII века богородицкие крестьяне платили в её пользу по 4 рубля серебром. Но для того, чтобы внести этот оброк и плюс ещё 70 копеек подушных, крестьянину надо было продать не менее 40-45 пудов ржи, то есть как и раньше обрабатывать даром (за одну лишь солому) десятину земли. Кроме денег, в Богородицкой волости с крестьян собирали ещё на пополнение хлеба в запасных магазинах по 2 четверика ржи, четверика овса и четверика гречи.

Четырёхрублёвый оброк оставили и после ревизии (переписи) 1782 года. В обоих волостях по этой ревизии оказалось 15153 души. В 14 сёлах и 18 деревнях "собственной" Богородицкой волости императрицы в подушный оклад записали 11579 мужчин.

По одноименному указу Екатерины от 18 августа 1783 года "сообразно" с результатами четвертой ревизии (переписи) к старым 6000 тяглам было добавлено ещё 1500 новых.

А.Т.Болотов, готовивший примерный план переоброчек Богородицкой и Бобриковской волостей, считал, что "сие количество есть наипропорциональнейшее", поскольку "из числа положенных в подушный оклад мужеска пола душ бывает только одна половина годных в работу, следовательно, для ношения на себя тягл, а вторая обыкновенно состоит из старых и малолетних". Переоброчка позволила увеличить денежный оброк с обоих волостей до 30000 рублей, вместо собиравшихся ранее 24000 рублей. Однако крестьянам не прибавили ни одной сажени земли. Новых тяглецов посадили хозяйствовать на уже освоенные крестьянами земли, впоследствие чего каждое старое тягло потеряло по 3 десятины. Из 109263 десятин пашни, сенокосов, лесных земель, числящихся за "собственной" Богородицкой волостью императрицы, в пользовании крестьян в начале 80-х годов XVIII столетия находилось 79663 десятины. По данным А.Т.Болотова, до ревизии 1782 года на тягло у них приходилось (в среднем по волости) 19 с лишним десятин всех угодий и пашни. У бобриковцев меньше - 15 десятин. После переоброчки у богородицких крестьян оставалось на переписанную душу по 7 десятин вместо 12, отводившихся при межевании. По отдельным селениям интересы крестьян ущемлены были ещё больше. Близкие к средним волостным нормам (в условном для того времени перерасчета на ревизуемую душу) были наделы у иевлевских, ломовских, дубовских, черняевских крестьян. В таких селениях как Прилепы, Ореховка надел на душу составлял всего лишь 4,1-4,25 десятины. В Товаркове, Кузовке, Волове, Берёзовке, Озерках на душу приходилось по 6-6,5 десятины. Самые высокие нормы (8-8,5 десятины на душу) были в Балахне, Плесах и деревне Упской.

Предвидя возможность реакции крестьян на уменьшение их наделов, тогдашний тульский и калужский наместник М.Н.Кречейников 28 сентября 1783 года предписал, чтобы А.Т.Болотов собрал "в празднечные дни богородицкой и бобриковской волостей крестьян, где "они жительство имеют" и сделал бы им "должное внушение, дабы они при сём новом положении признали излиянную на них от её императорского величества распоряжением сим милость, истолковав при том, что естьли бы в сравнении с прочими государственными крестьянами на каждую из них душу на основании имянного её императорского величества высочайшего повеления положено было по 3 рубля, тогда они должны бы были платить 45000 рублей; но вместо того при нынешнем некоторой части переселения крестьян отавляются они впредь, до нового распоряжения на прежнем четырёхрублёвом окладе с тягла".

Все собираемые денежные доходы с волостей вместе со своим полковничьим окладом от четырех гвардейских полков Екатерины II ещё 11 апреля 1778 года распорядилась отдавать "на проценты" в сохранную казну Воспитательного дома. Присылаемые в последующие годы "суммы" и "проценты" предписано было также "прикладывать к тому же капиталу до 11 апреля 1782 года", то есть, очевидно, до совершеннолетия А.Г.Бобринского. А после того времени распечатать приложенный пакет и "исполнить по найденному в нём предписанию". Но вскрывать его не пришлось.

Путешествуя по странам Западной Европы, Бобринский повёл широкий образ жизни, попал в компанию парижских игроков и гуляк и "наделал ужасные долги". Как только слухи об этом дошли до Екатерины, она распорядилась "гвардии секундротмистра Бобринского с именем его" отдать в опеку тайному советнику Завадовскому, "с тем, чтобы он приложил старания о заплате долгов его в годы из доходов". Однако первоначальный капитал в 210327 рублей, положенный на имя Бобринского в сохранную казну, увеличившийся к 1 января 1787 года до 643737 рублей 20 копеек, на которые следовало только "процентов, полагая в год 5 копеек со ста" 32186 рублей 85 копеек, сохранен был в полной неприкосновенности.

Из процентной суммы по повелению Екатерины приказано было выдать 30000 рублей через банкира Сутерленда на содержание Бобринского, а остальные 2186 рублей 85 копеек перечислять к основному капиталу.

В общем-то за "беспечность и нерадение" будущего графа пришлось расплачиваться богородицким, бобриковским и киясовским мужикам. После объединения Бобриковской и Богородицкой волостей немало хлопот и забот волостным крестьянам доставило освоение новых земель как в юго-западном углу Богородицкой волости, так и в северной её части, на границе с бывшим Дедиловским уездом.

Вскоре после окончании третьей ревизии за счёт новых тягол, взятых из бобриковских селений Колодезинской, Каменки, Лютович, Ключевки, Вельниной, Смородинной, в 1767-1768 годах на сдававшихся в аренду землях Упско-Упёртского междуречья были созданы такие сёла и деревни, как Дмитриевское (Плесы), Красная слобода, Озерки, Полесная, Рогачи, Упская. Тогда же для более надежной охраны богородицких лесов и заселили Берёзовку, Дубовку и Ореховку.

Часть крестьян из бобриковских сёл и деревень перевели в существовавшие богородицкие селения. Ряд крестьянских дворов из деревни Урванки Бобриковской волости переселили в те годы в село Верхоупье. Из села Люторичи некоторые семьи попали в Волово. Новоселами в Папортке стали крестьяне, до того времени в деревне Смородинной и селе Ивановском. Из Ивановского же несколько дворов переселили в Любимовку.

Людские резервы оказались и в старых селениях Богородицкой волости. Так из крестьян - переселенцы Балахны была образована около 1766 г. деревня Прилепы, или Степановка, а из жителей богородицких пушкарской и Стрелецкой слобод -деревня Крутой Верх. Выселенные малёвцы положили начало деревням Турдей и Непрядва, а крестьяне села Михайловского - деревни Набережной.

Несколько новых селений в Богородицкой волости появились и в начале 80-х годов XVIII столетия. Когда Богородицк в 1778 году был вновь сделан уездным городом, а жителей Пушкарской и Стрелецкой слобод отчислили в мещанское сословие, в Богородицкой волости по указанию императрицы причислили "толикое ж число душ по способности, из экономических крестьян" Епифанского уезда, проживавших в селе Спасском, Ростове и в деревнях Средней Ситке, Ржавке, Дуплищах.

После четвёртой ревизии половину из них решено было перевести на новые места. К переселению их А.Т.Болотов приступил поздней осенью 1783 года и "хлопот, по его словам, имел полон рот по сему отношению". В назначенных к переселению деревнях никому не "хотелось оставлять самопроизвольно своего плаца". Пришлось "кидать между ними жребий", затем "выбирать удобные места для них и самих дворов и усадеб". Расходы по переброске домов и построек были переложены на оставшихся на месте их односельчан. Места для двух новых селений - Упёртовки и Вязовки - подыскали неподалеку от основного усадебного центра - села Богородицкого: в верховье реки Лесной Упёрты и при устье её первого левого притока - речки Вязовки. Ещё две деревни в том же 1783 году были выстроены Болотовым неподалеку от богородицкого леса. Одну из них "для увековечивания своей фамилии" он назвал Болотовкой, а другую - Притоном. В отличие от прежних селений дворы в новых деревнях расположили "по вновь выдуманному" Болотовым порядку, так что "деревеньки сии" оказались "отменны от прочих волостных деревень".