Сайт семейной истории Петровых

Государев пашенный завод

Из всех старых исторических городов Тульской области Богородицк самый молодой. Идея об эксплуатации целинных земель "Дикого поля" на территории современного Богородицкого района возникла в окружении царя Алексея Михайловича только после Московского восстания 25 июля 1662 года - "Медного бунта". Восстание это было вызвано общим расстройством хозяйственно - экономической жизни Русского государства в связи с затянувшейся войной за Украину.

Неоднократные чрезвычайные налоги на военные нужды и выпуск медной монеты с принудительным курсом привели к нарушению денежного обращения и страшной дороговизне. Цены на сельскохозяйственные продукты и прежде всего на хлеб поднялись в отдельных местах раз в пятьдесят.

Возмущение дороговизной обесцененные медными деньгами среди московских посадских людей, солдат и пришлого населения столицы переросло в конце концов в восстание, во время которого толпа пыталась расправиться с инициаторами выпуска медных денег, Восстание было жестоко подавлено московскими стрельцами, но медные деньги, послужившие непосредственным поводом к нему, через год всё же пришлось изъять из обращения. Обмен их явился новым ударом по средним и низшим слоям населения.

В обстановке обостренной классовой борьбы и тяжёлого экономического кризиса непомерной "хлебной дорогови" царь в интересах укрепления династии усиленно изыскивает способы лучшего материального обеспечения своих телохранителей и доверенных агентов в управлении - московских стрельцов. Делается попытка в 1662 году собрать стрелецкую подать (налог на содержание стрельцов) хлебом вместо денег. Но это вызвало в ряде мест решительное сопротивление населения. Окончательный выход при такой бунташной ситуации был найден в создании хозяйственной организации под непосредственным руководством царя на целинных землях "дикого поля".

Большая часть урожая зерновых из этой новой царской вотчины должна было поступать на выдачу "хлебного жалования" московским стрельцам, а из "дворовых людей" - сокольникам. Для руководства создавшимся обширным царским хозяйством удобной организацией оказался Приказ Тайных дел, осуществлявшей до того верховный и политический надзор при постоянном активном участии самого Алексея Михайловича. Кроме "дикого поля", в его ведение поступили ещё земли из казенных запасов и отписанных от царя вотчин.

Поскольку делу с самого начала было придано государственно - политическое значение, закрепившее дьяческие и подьяческие перья в приказах быстро привели всё в движение. Получив справки о расстояниях до избранного пункта для хозяйственного центра вотчины на реке Упёрте от ближайших обжитых уездов и городов: Соловского и его административного центра Крапивны, Епифани, Тулы, Венёва, Гремячего царь, Алексей Михайлович будучи, 25 февраля 171 года (1663 г) в Приказе Тайных дел, указал послать "память в Стрелецкий приказ" о высылке для "острожного дела" в Дедилов "тотчас безо всякого мотчания" (промедления) к воеводе Д.А.Хомякову пятьдесят стрельцов и казаков "с лошадьми и с топоры" из Крапивны и двадцать человек из Епифани, как ближе всего лежащих к Дедиловскому уезду. Из самого Дедилова должны были выслать 20 человек.

И хотя новый город на реке Упёрте стали строить весной 1663 года как традиционный город-острог, роль его в общегосударственной системе обороны была с самого начала более чем скромная. В окружении царя Алексея Михайловича некоторое время колебались: делать ли острог или земляной город? Было даже намерение ограничится возведением земляного вала. Воздвигнутый четверть века спустя после Ефремова и Белогородской черты, закрывших окончательный доступ для татарских отрядов в северо-восточную часть "дикого поля", Богородицк закладывался уже не как оборонный пункт, а прежде всего как административно-хозяйственный центр феодальной "фабрики зерна", "пашенного завода" - новой царской вотчины, создавшейся в условиях складывающегося Всероссийского рынка.

На Д.А.Хомякова возложили и устройство в Дедиловском уезде по реке Упёрте с весны 1663 года десятинной пашни. Семена для посева было "велено, ему Демиду, имать (брать) на Ельце", где существовала царская житница. Елецкого же воеводу строго предупредили, чтоб он "тотчас" отпускал семенной хлеб, как только Хомяков за ним "присылать учнёт", "не дожидаясь иного государева указу". Однако для пятисот десятин, которые предполагалось засеять весной овсом и гречей, и на такое же количество земли под озимую рожь елецких семян оказалось мало. Дополнительно мобилизовали еще житничные запасы в Данкове, Ефремове, Епифани, Лебедяни. Но как раз недостававших семян гречи в житницах этих городов нигде не оказалось. Обмен овса на гречу у "жилецких" и служилых людей дал немного из-за недорода гречихи. Зато овса нашлось с избытком, и Хомяков просил даже воевод ряда городов оставить его у себя.

Ещё трудней и сложней было положение с рабочей силой. Помимо назначенных к острожному делу на реку Упёрт ратных служилых людей из Епифани, Крапивны и Дедилова, Тайный Приказ потребовал выслать о наряду ефремовцев, гремячевцев, михайловцев. Для выбора "к острожным делам и десятинной пашне вместо белогородской службы", четыреста человек, "добрых", "не старых и не увечных", из рейтар и драгун по указу царя от 10 марта 1663 года в Ефремов было специально направлен разрядный подьячий Семён Домашнев. Но миссия его оказалась не совсем удачной. Когда он явился в апреле к выбору, заехавший в Ефремов окольничий князь Г.Г.Ромодановский по другому царскому указу отобрал уже большую часть из них для белгородской службы. Не подьячему было тягаться с окольничим, и Домашнев вполне удовлетворился тем, что набрал 145 человек драгунской службы. Отвел же он на реку Упёрт и того меньше, 112 человек, так как "иные учинились ему непослушны и с ним не поехали".

По словам Хомякова, С.Домашнев сам "в тех людях большую смуту учинил, многих без указу великого государя написал в Белогородский полк и оставил в домах пятьдесят пять человек неведомо почему", а к нему "привёз 45 человек, многих без сох и спустя пахотную пору".

С большими потугами и далеко неполностью выполнил свой наряд гремячевский воевода. Из назначенных ему 96 человек все они ещё не были высланы "о Петрове дни и спустя пахотную пору" семнадцать человек. При отсылке на работу в "новый город" пушкари в Гремячем взялись за оружие и оказали воеводе вооруженное сопротивление.

Во время сыска в Москве выяснилось, что гремячевцы не только "учинились непослушны", но и прямо "забунтовали, воеводе отказали, на работу не пошли" и "вышли за слободу многие с бердышами и с топорками: Гришка Мартинов да Сергушкины дети Июдины, Першин Июдин с братьями да Ондрюшка Соболев с товарищами. И воевода за ними, бунтовщиками, за город на поля выезжал и велел их переимать и послать на работу. И те Гришка с товарищи воеводу лаяли, не дались и с бердыши за ними гоняли". Воевода едва не поплатился жизнью и спасся почти чудом.

Разосланные воеводам после его челобитной указы были грозны. Известного своей "бездельной корыстью" ефремовского воеводу Л.Кошелева 29 августа из Приказа Тайных дел предупредили, что если "какая порука учинится нашенному делу", то на нём "доправлена будет всё" и даже "вдвое", а самому "быть в опале и разорении без всякой пощады".

Лишь только к октябрю 1664 года Кошелев из 53 беглецов собрал и отправил на десятинную пашню 43 человека. "А остальных 10 человек, оправдался он, не выслана потому, что те, государь, казаки, сбежав от десятинные пашни, не доезжа Ефремова, живут, и пребывают в дубравах и лесах и в дальних деревнях по друзьям, а в домы свои воровски ночьми приезжают". А которые, государь, в бегах пойманы бывают, и я" холоп твой, чиня наказание, и с приставы их посылаю. И те, государь, беглецы с дороги у приставов уходят и живут в Елецком и многих городов уездах".

Своей "понаровкой" Кошелев поставил под угрозу и молотьбу хлеба зимой 1664-65 годов. В январе ефремовские дети боярские и казаки" на перемену "им были высланы "не сполна", а февральскую смену он даже и готовить не стал. Разбежались, "смотря на воеводскую понаровку, и достальные разные люди, ефремовцы дети боярские и казаки и иных городов.

Хлеба немолоченного оставалось еще много, а путь ставился последний", - сокрушался Хомяков.

В конце концов дезорганизующая роль Кошелева стала ясна в Приказе Тайных дел и его было велено "за понаровку" посадить в тюрьму. Преёмника его, Семёна Муромцева, из Приказа предупредили, чтобы выслал людей на десятинную пашню "бескорыстно и без потачки". Однако весной 1665 года всё повторилось снова. После бесплодной переписки с ефремовским и михайловским воеводами и посылки к Муровцеву пристава, 24 мая из новопостроенного города Хомяков отправил в Приказ Тайных дел с дедиловским стрельцом Т.Дубоносовым жалобу на то, что "воеводы с Ефремова и с Михайлова выслали не всех".

Думный дьяк Дементий Башмаков распорядился послать "государевы грамоты в те городы к воеводам о высылке с подкреплением большим". Молчавший до того Муромцев по получении грамоты 29 мая в своё оправдание ответил, что из посылаемых им на работу "многие чинятся непослушны и приходят с большим шумом; Агеева полку солдат Вавилко Бошкирцев в съезжей избе говорил ему с невежеством, и он, Семён, велел его до указу великого государя пасадить в тюрьму".

Ссылаясь в отписке на неповиновение ратных людей, Муромцев в действительности исповдоль продолжал двойную игру своего предшественника и свояка, которого он избавил от тюрьмы. На "чистую воду" вывел его не кто иной, как Д.А.Хомяков. В одной из своих жалоб царю он писал: "Я, холоп твой, для тех нетчиков (т.е.сбежавших, оказавшихся в "нетях" Н.М.) посылал на Ефремов к нему, Семёну, многожды. И он, Семён, сыскав тех нетчиков немногих людей и вышлет их с присыльными от меня людьми и с дороги всем велит сбежать. И те нетчики с дороги все разбегуться по его, Семёнову, приказу. И от того твой великого государя хлебный завод стал в большой внедопашке".

Собственно, как выяснили приставы Д.А.Хомякова, "нетчиков" изыскивать было нечего. Жили они в домах своих "воеводской и подъяческой поноровкой". "Прожиточных" из них за "посулы" (взятки) "для своей бездельной корысти" воевода с подъячим записали в "выборный полк", чтоб "от десятинной пашни отбыть". В Богородицк же присылали без сох и без лошадей старых, увечных и малых ребят, которым "не в мочь" "работы поднять".

Ещё хуже оказалось положение в сенокос в рабочую пору. В июне, кроме ефремовского, работных людей задержали также крапивенский, епифанский и михайловский воеводы. Потребовалось, как и раньше, вмешательство Приказа Тайных дел, который пригрозил воеводам, что "буде скоро не вышлют", то быть им "в опале и доправят на них пени большие".

И когда 4 августа 1665 года Демид Хомяков снова написал, что "из городов работных людей высылают оплошно", прочитавший его отписку дьяк башмаков приказал подъячему "выписать к великому государю в доклад тотчас".

Дело явно клонилось к тому, что ефремовскому воеводе вкупе с другими предстояло держать ответ. Но всё пошло иначе. Поднаторевший на отписках лукавый и изворотливый Муромцев, "стакався", по выражению Хомякова, с "нетчиками", подал "затейную ложную челобитную". Сваливая с больной головы на здоровую, в ней он обвинил богородицкого воеводу в том, что тот берёт "посулы" и что высылаемые на пашню "ходят у него в денщиках человек по 30 и больше" и оттого будто бы в Богородицке "хлебный завод стал".

В ответ на это Хомяков не без основания заявил, что "службу" ему стало "за тою смутою делать немочно". Но только после окончания полевых работ, в ноябре, его вызвали в Москву, приказав оставить хозяйство на сына Елисея. Всю зиму ему пришлось объясняться и давать отчёт в проделанном. (Во всяком случае, еще 8 марта 1666 года грамоты из разряда обязывали воевод посылать в Богородицк служилых людей для молотьбы и другой работы к Елисею Хомякову, а не к его отцу. Была это последняя посылка, в которую требовали выслать "против прежнего" из Михайлова - 142 человека казаков, Гремячего - 96 полковых казаков, Ефремова - 145 казаков и детей боярских, Епифани - 20 работных людей, всего 403 человека).

Разбирательство с Д.А.Хомяковым и опыт бесконечных понуканий корыстных воевод окольных городов заставили искать иное решение вопроса с рабочей силой для Богородицкой десятиной пашни. Окончательно в царском указе оно было сформулировано так: "В нынешнем во 174 годы (1666 г.) марта в 23 день великий государь указал быти в Богородицкой десятинной пашни в работе из городов епифанцом да ефремовцом всем, а в иные службы их никуда не посылать для того, что те города к Богородицкому близки.

А михайловцов и гремяченцов и крапивенцов из Богородицкого отпустить потому, что те из города от Богородицкого удалели" (находились далеко Н.М.). В неопределенном положении оставлен был лишь вопрос о посылке дедиловцев на Богородицкую десятинную пашню, которые копали железную руду и обрабатывали свою десятинную пашню. По "разбору" стольника Михаила Самарина в Богородицк стали посылать 270 ефремовцев и 76 епифанцев. Из дедиловцев выбрали к работе 134 человека, но большая часть из них, по-видимому, так и не была выслана. Сменивший в апреле 1667 г. Д.А.Хомякова приказчик села Киреевского Каширского уезда, что находилось на р.Вашане, С.Е.Неделинский неоднократно бил в связи с этим тревогу, опасаясь сокращения пашни "против прежних годов", а ещё больше - царской опалы.

Живя под открытым небом, ночуя в полях и дубровах, четыреста человек служилых не только выстроили город-крепость, но и подняли допотопной сохой-косулей в трёх полях 957 десятин ковыльной целины. И хотя это не составило и третьей части намечавшегося (предполагалось вспахать по 1000 десятин в поле, а в "дву по тому ж" для чего по расчетам воеводы требовалось не менее 1000 человек), хлеб с Богородицкой десятинной пашни стал поступать в Москву уже в первые годы. Из первого урожая в марте 1664 года были отосланы 90 четвертей гречневых круп на Аптекарский и Потешный дворы. На раздачу из уродившихся в 1663 году 3 тысячи четвертей, вероятно, пошло не много. Известно, что в мае 1664 же года царь пожаловал лишь 500 четвертей овса и 30 четвертей гречи полковнику и голове московских стрельцов Семёну Полтеву. За получением этого жалования тому пришлось отправиться к Хомякову на реку Упёрту. Но уже более щедро были "пожалованы "рожью и овсом в Богородицке, приближённые царя: полковник Артамон Матвеев и постельничий Г.И.Ртищев. Каждому из них дали по 200 четвертей (не менее 1800 пудов), первому в 1666 году, а второму в 1667 году. На нужды царского двора в эти годы четвертями высылался серый и белый мак.

За урожаем 1666 года в дворцовые города Богородицк, Скопин, Романов из Москвы специально послали стольника И.С.Хитрово. Из богородицких хлебных запасов ему приказано было взять 1500 четвертей ржи да 2 тысячи четвертей овса и по зимнему пути доставить их на реку Осётр для отправки полой водой в Москву (отправленные по реке Осётр струги попадали в Оку, а от Коломны - в Москву-реку).

Михайловцев, гремяченцев и епифанцев нарядили возить этот хлеб от Богородицка до пристани у Почепского городища на реке Осётр. В столицу богородицкие рожь и овёс вместе со скопинской и романовской попали лишь в июле 1667 года. Рожь у Всехсвятского моста прямо из стругов роздали по полуосьмине на человека 2600 московским стрельцам, служившим под началом Лопухина и Головленкова.

Урожай 1667 года в Москву не отправлялся: весь его приказано было преемнику Хомякова С.Е.Неделинскому продать и "на те деньги покупать на завод всякую животину: лошадей, коров, овец, свиней, индеек, гусей и уток".

Н.Малеванов


Читайте далее: "Первые новоселы"